Какой интеллектуальный порожняк "гонит" в эфир информированный colonelcassad(;-)))

 Какой интеллектуальный порожняк "гонит" в эфир информированный colonelcassad

Г-да, это весьма забавно, что постсоветский блогер забывает о том, что именно только капитализм, причём самой дикой формы, позволил мини ссср - России, слегка "приподняться" над своим светлым сосиалистическим прошлым.

А туда же, всё идет по западным плакальщикам - по надежде Маркса и Хрущёва - ЗАКОПАТЬ КАПИТАЛИЗМ. 

Эдмонд Сарно

========================================================

https://colonelcassad.livejournal.com/7215409.html

Попытаться представить мир после капитализма

Американский писатель-фантаст Кори Доктороу о попытках представить будущее после капитализма.

Попытаться представить мир после капитализма

Маргарет Тэтчер была наименее научно-фантастическим мировым лидером в современной истории.
Ее девизом было "Альтернативы нет", эту фразу она повторяла так часто, что она стала аббревиатурой: "TINA".
Она имела в виду капитализм, утверждая, что ему нет никакой мыслимой альтернативы. Это был дешевый, но удивительно эффективный риторический прием, рассматривающий требование как замечание. Истинное значение TINA - это не "Альтернатива невозможна", а скорее "Прекратите пытаться думать об альтернативе".
Я имею в виду, что думать об альтернативах - это буквально моя работа.

TINA - это часть философии "капиталистического реализма", фразы, придуманной Марком Фишером в начале 2000-х годов. Фишер сказал, что капиталистический реализм лучше всего отражен в цитате "Легче представить конец света, чем конец капитализма" (эта цитата иногда приписывается философу Славою Жижеку и литературному критику Фредрику Джеймсону).
Жижек (или, возможно, Джеймсон) подошел к проблеме гораздо ближе, чем Тэтчер. Ведь если легко представить себе что-то после капитализма, то представить себе закат капитализма гораздо сложнее.

Я имею в виду, я буквально сделал это в своем первом романе «Падение волшебного королевства» ("Down and Out In the Magic Kingdom" (2003)), повествующем о посткапиталистической цивилизации, живущей в условиях дефицита, где ваша способность захватить любой ресурс (включая Walt Disney World) основана на том, насколько ваша широкая общественная оценка (она же "Репутационная монета" (ваффи) - вечно перетабулированное среднее значение) выше, чем оценка, которой пользуются ваши соперники.

Хотя в «Падение волшебного королевства» было несколько флэшбэков, изображающих революционный переход от капитализма к экономике "ваффи", это были всего лишь наброски. Мы узнаем о том, как один университетский городок справился с этим переходом - когда эксплуатируемые адъюнкт-профессора просто забрали лекции своих боссов - и мы узнаем, что некоторое время в полых горах прятались вооруженные до зубов ополченцы, но не более того. Мы не видим, чтобы кого-то убили за это дело; нет массовых демонстраций с удушливыми облаками слезоточивого газа или градом пуль.

Говоря из личного опыта, легко представить себе жизнь после капитализма, но представить себе реальный конец капитализма трудно. Вспомните выдающиеся романы Уильяма Гибсона "Джекпот": Периферия (2014) и "Агентство" (2020). В них рассказывается о далеком будущем, в котором чрезвычайная ситуация с климатом полностью разрешена, и о промежуточном периоде под названием "Джекпот", в котором дела у цивилизации действительно шли очень плохо.

Но "Джекпот" - это пустота, потерянная эпоха, темный век. Несмотря на то, что повесть перемещается туда-сюда между будущим и несколькими другими моментами времени, включая нашу эпоху, "Джекпот" никогда не доступен и не изображен. Это скачкообразное сокращение, вычленение: сначала наше время, затем наше ближайшее будущее, а затем, все сразу, далекое время, в котором система трансформировалась. Гибсон делает это с мастерством карточной механики крупным планом, но это все равно заметное упущение. Переходные состояния трудно описать.

Ким Стэнли Робинсон уже давно пишет посткапиталистические истории. Именно его роман 1990 года "Тихоокеанский рубеж" вдохновил меня на написание «Падение волшебного королевства».
В 2010-х годах Робинсон опубликовал четыре связанных между собой романа, начиная с романа "2312" (2012), который начинается через три столетия и ведет свой путь к современности, через романы "Аврора" (2015), "Нью-Йорк 2140" (2017) и "Красная луна" (2018). В этих книгах Робинсон начинает с рассказа об обществе, которое на столетия заглядывает в посткапиталистическое будущее, а затем, подобно артиллерийскому сержанту, определяющему дальность стрельбы, приближая минометный огонь по мере наведения на цель, Робинсон использует этот "бэккастинг", чтобы все ближе и ближе подойти к переходному состоянию между капитализмом и не-капитализмом.

Но он так и не добрался до него, ни в тех книгах, ни в том десятилетии. Только в книге "Министерство будущего", вышедшей в 2020 году, Робинсон действительно представил себе конец капитализма - не просто жизнь после капитализма, а жизнь через многолетний переход от одной системы к другой.

"Министерство будущего" - необычная и блестящая книга. Она написана в документальном стиле, перескакивая с десятка точек зрения и мест, чтобы осветить различные аспекты перехода (основной сюжет следует за горсткой персонажей, обеспечивая сквозную линию, на которой может играть весь этот периферийный материал).

А в книге "Министерство будущего" (благодаря Жижеку) (или, возможно, Джеймсону) конец капитализма предваряется неминуемым концом света. Книга "Министерство будущего" - это не только история конца капитализма, но и история конца климатической чрезвычайной ситуации - история о том, как нам сориентировать наши производственные мощности, образ жизни и образование, чтобы предотвратить разрушительную для вида и цивилизации спираль смерти. Книга не обещает возвращения к нормальной жизни или даже окончания кризиса, но она изображает правдоподобный (и героически бодрящий и вдохновляющий) конец чрезвычайной ситуации.

Робинсон изображает давление климатической чрезвычайной ситуации безжалостно. Книга начинается с убийственной тепловой волны над северными равнинами Индии, в результате которой погибло 20 000 000 человек, и эти смерти запечатлены на страницах и преследуют читателя весь ход повествования. С самого начала Робинсон отказывается отвести взгляд, отказывается вздрогнуть от ужаса перед чрезвычайной ситуацией, связанной с климатом.

Я всегда скептически отношусь к совету не "нормализовывать" плохие вещи (все, что происходит, обычно становится "нормализованным" - люди в лагерях смерти нормализуют свои обстоятельства; какая у нас надежда не нормализовать то, что происходит в нашей собственной жизни?) Способность Робинсона сохранять на странице живость и яркость климатической чрезвычайной ситуации поистине замечательна.

В истории Робинсона есть еще один источник насилия и ужаса, и он гораздо более отдаленный. Переход Робинсона происходит благодаря сочетанию факторов, некоторые из которых экономические, некоторые социальные, некоторые нормативные. Ключевым элементом перехода являются эффектные акты массового насилия - например, использование беспилотников, чтобы сбить все самолеты в небе, все сразу.

Террористы, совершающие эти злодеяния, не входят в число персонажей, чьи жизни мы ненадолго узнаем из строк книги, как и их жертвы. Они далеки, абстрактны.На это есть веские причины. Террористические акты в "Министерстве будущего" действительно достойны сожаления. Пристальное внимание к ним рискует привести к их прославлению.
И все же....

Меня беспокоило и продолжает беспокоить насилие за кулисами в "Министерстве будущего". Не знаю, потому ли, что Робинсон верит, что "конец капитализма" будет сопровождаться таким насилием. История показывает, что революции редко бывают бескровными, в конце концов. Как говорит один из моих персонажей в моей повести 2019 года "Радикализация":

"Говорят, насилие никогда ничего не решает, но это верно лишь до тех пор, пока вы игнорируете всю историю человечества".

Я брезгливый человек. Последний раз я ударил кого-то в гневе, когда мне было десять лет. Я не хочу быть на стороне террора.
Поскольку темп и интенсивность пожаров, наводнений, пандемий и тепловых волн возрастают, конкретный ужас перед надвигающейся точкой невозврата климата приобретает актуальность, превосходящую гипотетические ужасы, которые Робинсон изображает во время "конца капитализма".

Представить конец света легче, чем представить ненасильственный конец капитализма.
Но мы все равно должны попытаться.

Во многих отношениях мы уже живем в посткапиталистическом обществе. Многие из наших самых важных дел - воспитание детей, уход за престарелыми родственниками или друзьями - не оплачиваются. И практически ни одно из наших крупных предприятий или их отраслей не было бы прибыльным, если бы не огромные государственные субсидии: огромные государственные субсидии, присущие чрезвычайной ситуации.

Компании получают прибыль, перекладывая самую высокую стоимость ведения бизнеса на остальных, в виде повышения уровня моря, ураганов, лесных пожаров и засух. Если бы компаниям пришлось нести эти расходы на своем балансе, большинству фирм пришлось бы кардинально перестроиться или выйти из бизнеса.

Это кровавая форма посткапитализма, где жизненно важный тяжелый труд не оплачивается, а социализируются только затраты, но не прибыль. Но альтернатива есть. Мы просто должны ее представить.