Конец нефтяной эры арабского мира близок
Бюджеты арабских стран больше не складываются. Алжиру необходимо, чтобы цена на нефть марки Brent, мирового эталона, поднялась до $157 за баррель. Для Омана нужна цена $87. Ни один арабский производитель нефти, за исключением крошечного Катара, не может сбалансировать свои бухгалтерские счета по текущей цене, около $40, пишут в The Economist.
Поэтому некоторые предпринимают решительные шаги. В мае правительство Алжира заявило, что сократит расходы вдвое. Новый премьер-министр Ирака, одного из крупнейших производителей нефти в мире, хочет отказаться от правительственных зарплат. Оман изо всех сил пытается найти деньги после того, как рейтинговые агентства оценили его долг, как «мусорный» (прим. кредитный рейтинг ниже инвестиционного уровня). Дефицит ВВП Кувейта может достичь 40%, что является самым высоким уровнем в мире.
COVID-19 привел к резкому падению цен на нефть до рекордно низкого уровня, поскольку люди перестали передвигаться, чтобы ограничить распространение вируса. С возобновлением торговли цена снова пошла вверх, хотя до пика спроса могут пройти долгие годы.
Но не дайте себя обмануть. Мировая экономика отказывается от ископаемого топлива. Избыток предложения и растущая конкурентоспособность более чистых источников энергии означают, что нефть может оставаться дешевой в обозримом будущем. Недавние потрясения на нефтяных рынках не являются отклонением от нормы — это взгляд в будущее. Мир вступил в эру низких цен и ни один регион не пострадает больше, чем Ближний Восток и Северная Африка.
Арабские лидеры знали, что заоблачные цены на нефть не продержатся вечно. Четыре года назад Мухаммед бин Салман, фактический правитель Саудовской Аравии, разработал план под названием «Видение-2030», направленный на то, чтобы снизить зависимость экономики от нефти. У многих его соседей есть свои версии. Но «2030 стал 2020 годом», — отмечает консультант принца Мухаммеда. По данным МВФ, доходы от нефти на Ближнем Востоке и в Северной Африке, где производится больше нефти, чем в любом другом регионе, упали с более чем $1 трлн в 2012 году до $575 млрд в 2019 году. Ожидается, что в этом году арабские страны заработают около $300 млрд на продаже нефти, что недостаточно для покрытия своих расходов. С марта они сокращают расходы, собирают налоги и берут взаймы. Многие арабские страны тратят наличные средства, предназначенные для финансирования реформ.
В странах, не являющихся производителями нефти, также будет ощущаться кризис. Они уже давно полагаются на своих нефтяных соседей в том, что касается трудоустройства их граждан. В некоторых странах денежные переводы составляют более 10% ВВП. Торговля, туризм и инвестиции в некоторой степени повысили уровень благосостояния отдельных стран. Тем не менее, по сравнению с другими регионами, на Ближнем Востоке один из самых высоких в мире показателей безработицы среди молодежи. Нефть финансирует непродуктивные экономики, поддерживает сомнительные режимы и вызывает нежелательное иностранное вмешательство. Таким образом, конец этой эры не должен быть катастрофическим, если он приведет к реформам, которые поспособствуют созданию более динамичной экономики и эффективных правительств.
Безусловно, на этом пути будут сложности. Например, самые богатые производителей нефти в регионе, которые могут справиться с низкими ценами в краткосрочной перспективе — Катар и Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ). Эти страны имеют огромные фонды национального благосостояния. Саудовская Аравия, крупнейшая экономика региона, имеет валютные резервы на сумму $444 млрд, которых достаточно, чтобы покрыть двухлетние расходы государства по текущему курсу.
Но все они сильно пострадали от пандемии, а также от низких цен на нефть. И они давно перерасходовали бюджет. В феврале, до того, как коронавирус вспыхнул в Персидском заливе, МВФ предсказал, что страны Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива — Бахрейн, Кувейт, Оман, Катар, Саудовская Аравия и ОАЭ — исчерпают свои резервы (в размере $2 трлн) к 2034 году. С тех пор Саудовская Аравия потратила не менее $45 млрд. Если так будет продолжаться в течение еще шести месяцев, это ослабит привязку саудовского рияла к доллару. Девальвация сильно ударит по реальным доходам в стране, которая импортирует почти все. Чиновники обеспокоены. «Мы сталкиваемся с кризисом, которого мир никогда не видел в современной истории», — говорит министр финансов Мухаммед аль-Джадаан.
В попытке сбалансировать бюджет Саудовская Аравия приостановила выплату надбавки на стоимость жизни государственным служащим, повысила цены на бензин и утроила свой налог с продаж. Даже в этом случае дефицит бюджета может превысить $110 млрд в этом году (16% ВВП). Могут последовать дополнительные налоги — возможно, на бизнес, доход и землю. Но повышение налогов чревато дальнейшим падением рынка, по которому и так ударил коронавирус.
Королевство надеялось, что рост религиозного и развлекательного туризма хотя бы частично компенсирует снижение доходов от продажи нефти. Теперь это кажется фантастикой. Священный город Мекка закрыт для иностранцев с февраля. В прошлом году ежегодный хадж собрал 2,6 млн паломников; в этом году он был ограничен тысячью. «Королевство застряло в нефтяной зависимости, из которой ему нужно выбраться, чтобы выжить», — отмечает Фарук Сусса из банка Goldman Sachs.
Между тем общественное недовольство растет. Саудиты бормочут о новых налогах, которые больше всего ложатся на бедных. «Почему MBS не облагает налогом богатых?», — пишут в соцсетях, называя принца Мухаммеда по инициалам. «Почему он не продает свою яхту и не живет, как мы?», — спрашивает мать четверых детей из региона, где принц строит еще дворцы. В Ираке чиновники, разгневанные сокращением заработной платы, поддержали протестное движение, стремящееся свергнуть всю политическую систему. В Алжире протестующие возвращаются на улицы, где доход граждан упал с $5600 в 2012 году до менее $4000 на сегодняшний день. Правители региона больше не могут позволить себе покупать лояльность населения.
Протесты уже возобновились в Ливане, где пандемия временно остановила месячные демонстрации против коррупции и коллапса экономики. Ливан не является производителем нефти (хотя и надеется им стать). Его кризис, в результате которого ВВП может сократиться более чем на 13% в этом году, является следствием разрушения экономического порядка после гражданской войны, слишком зависимого и раздутого финансового сектора. Но спад в Персидском заливе только усугубил ситуацию. Долгосрочное падение цен на нефть принесет больше неудобств арабским странам, которые даже не добывают нефть.
Денежные переводы из богатых энергоресурсами государств — это спасательный круг для всего региона. Более 2,5 млн египтян, что составляет почти 3% населения этой страны, работают в арабских странах, экспортирующих много нефти. В других странах эти цифры еще больше: 5% из Ливана и Иордании, 9% из палестинских территорий. Деньги, которые они отправляют на родину, составляют значительную часть экономики их стран. По мере падения доходов от нефти будут падать и денежные переводы. Будет меньше рабочих мест для иностранцев и меньшая зарплата для тех, кто найдет работу.
Это нарушит общественный договор в государствах, которые рассчитывали на эмиграцию для поддержки безработных граждан. Каждый год около 35 тыс. ливанцев заканчивают университеты; в ливанской экономике занято всего 5 тыс. из них. Большинство ищут работу за границей. Нынешняя ситуация ускорила утечку мозгов. Египет раньше поставлял в Персидский залив неквалифицированную рабочую силу. В 1980-х годах более одной пятой мигрантов, работавших в Саудовской Аравии, были неграмотными. Сегодня у большинства есть среднее образование; удвоилась доля выпускников вузов. Египет сейчас борется с COVID-19 отчасти из-за того, что ему не хватает врачей: с 2016 года эмигрировало более 10 тыс. человек, многие из них — в Персидский залив.
При меньшем количестве возможностей в нефтедобывающих государствах многие выпускники могут уже не эмигрировать. Но в их родных странах не может быть хорошей жизни. Врачи в Египте зарабатывают всего 3000 фунтов ($185) в месяц, что составляет малую часть того, что они зарабатывают в Саудовской Аравии или Кувейте. Избыточное количество безработных выпускников — главная причина социальных волнений. Добавьте к этому, возможно, приток соотечественников, вынужденных возвращаться домой, когда у них заканчиваются контракты. Многие не хотят этого делать, поскольку такие эмираты, как Дубай и Катар, предлагают не только хорошо оплачиваемую работу, но и первоклассные услуги и относительно честное управление. Опрос Gallup, опубликованный в январе, показал, что только 10% египетских мигрантов в богатых районах Персидского залива хотят вернуться.
Пострадают и предприятия. Производители нефти являются крупными рынками для других арабских стран. В 2018 году они взяли 21% экспорта из Египта, 32% из Иордании и 38% из Ливана. Конечно, фирмы могут искать других торговых партнеров. Египет уже экспортирует в Италию и Турцию больше, чем в какую-либо арабскую страну. Но то, что он там продает — нефтепродукты, металлы и химикаты — как правило, создает мало рабочих мест для египтян. Страны региона закупают более трудоемкие товары, такие, как сельскохозяйственные культуры, текстиль и потребительские товары. Более половины телевизоров, экспортируемых из Египта, попадают в группу Персидского залива. Фармацевтическая промышленность Иордании, которая производит более 10% всего своего экспорта и поддерживает десятки тысяч рабочих мест, направляет почти три четверти своего экспорта арабским производителям нефти.
Также они будут принимать меньше состоятельных туристов. В Ливане туристы из трех стран — Кувейта, Саудовской Аравии и Объединенных Арабских Эмиратов — составляют около одной трети от общего объема туристических расходов. Большинство туристов приезжают в Египет из Европы, но туристы Персидского залива остаются дольше и тратят больше денег в ресторанах, кафе и торговых центрах. Эти страны могут искать доходы в других местах, но им будет трудно заменить богатых. Саудовцы проводят лето в Каире или Бейруте, потому что эти города близки, культурно знакомы и говорят на одном языке. Словенцы или сингапурцы вряд ли поступят так же.
Это своего рода историческая случайность, когда страны Персидского залива выросли и стали центрами силы и влияния на Ближнем Востоке. На протяжении веков они были заводью, которая поддерживалась паломничеством и торговлей жемчугом. Правители региона находились в великих старых арабских столицах: Каир и Дамаск вели войны против Израиля и возглавили призыв к арабскому национализму. Бейрут был финансовым и культурным центром.
У этих старых сил, которые сейчас находятся в упадке, непростые отношения с вновь прибывшими. В записи, просочившейся в 2015 году, президент Египта Абдель-Фаттах ас-Сиси высмеивал богатство Персидского залива. Он посоветовал своему советнику запросить у саудовцев финансовую помощь в размере $10 млрд, и эта просьба была встречена смехом. «Ну и что? У них денег, как риса», — пошутил Сиси в ответ.
Они проявляли щедрость, хотя и избирательно. Кувейт, Саудовская Аравия и ОАЭ предоставили Египту помощь на сумму около $30 млрд после 2013 года, когда г-н Сиси сверг избранное исламистское правительство. Суннитское руководство Ливана давно является клиентом стран Персидского залива. Рафик Харири, возглавивший страну после гражданской войны, заработал состояние в качестве подрядчика в Саудовской Аравии. Его сын Саад, который также занимал пост премьер-министра, имеет саудовское гражданство. За последнее десятилетие Персидский залив дважды выручал Иорданию.
Однако в последние годы финансирование начало иссякать. Отчасти это связано с политическими спорами. Если смотреть из Эр-Рияда или Абу-Даби, многие арабские государства, которые они когда-то субсидировали, теперь выглядят как плохие инвестиции. Саудовцы разочарованы тем, что г-н Сиси не послал войска для поддержки вторжения в Йемен и что более молодой г-н Харири был слишком терпим к «Хезболле», шиитскому ополчению и политической партии, поддерживаемой Ираном. Их уменьшающаяся щедрость также отражает их уменьшающееся состояние. Египет не получал денег годами. Никто из стран Персидского залива, похоже, не хочет спасать Ливан. Иордании пришлось просить о получении пятилетнего пакета помощи на сумму $2,5 млрд от Персидского залива в 2018 году, что составляет половину того, что она получила в 2011 году. Все это не обязательно плохо: многие арабы оценили меньшее иностранное влияние в своих странах. Но это усилило финансовое давление на их собственные правительства, имеющие долги.
Это также может предвещать более широкие изменения в политике региона. В течение четырех десятилетий США следовали «доктрине Картера», согласно которой она будет использовать военную силу для поддержания свободного потока нефти через Персидский залив. Однако при президенте Дональде Трампе эта доктрина начала ломаться. Когда в сентябре крылатые ракеты и беспилотники иранского производства врезались в нефтяные объекты Саудовской Аравии, США почти не моргнули. Батареи противоракетной обороны «Пэтриот», которые он разместил в королевстве несколько недель спустя, уже выведены. За пределами Персидского залива Трамп был еще менее вовлечен, почти игнорируя хаос в Ливии, где Россия, Турция и ОАЭ (и это лишь некоторые из них) борются за контроль.
Ближний Восток, менее важный для мировых энергетических поставок, будет менее важен для США. Россия может заполнить вакуум в отдельных местах, но ее региональные интересы ограничены, например, ее решимость сохранить свой средиземноморский порт в Тартусе в Сирии. Страны Ближнего Востока не желают — и, вероятно, не могут — расширить сферу безопасности на Аравийский полуостров. Китай пытался держаться подальше от политики региона, преследуя только экономические выгоды: контракты на строительство в Алжире, концессии в Египте, широкий спектр сделок в Персидском заливе.
Однако, поскольку арабские государства становятся беднее, характер их отношений с Китаем может измениться. Это уже происходит в Иране, где американские санкции свели на нет доходы от нефти. Чиновники обсуждают долгосрочную инвестиционную сделку, которая позволит китайским фирмам развивать все, от портов до телекоммуникаций. Сделка оформлена как «стратегическое партнерство», но критики опасаются, что она может оставить Китаю контроль над инфраструктурой, которую он строит, как это было в некоторых азиатских и африканских странах. Падение доходов от нефти может навязать эту модель арабским государствам — и, возможно, осложнить то, что осталось от их отношений с США.
Спросите молодых арабов, где они хотели бы жить, и, скорее всего, они выберут Дубай. Опрос в 2019 году показал, что 44% респондентов считают ОАЭ идеальной страной для эмиграции. Они часто выражают восхищение контрастом со своей страной. Несмотря на все свои недостатки, Дубай (и его соседи) предлагают что-то необычное в этом регионе: полиция честна, дороги хорошо заасфальтированы, электричество бесперебойно.
В условиях краха экономики Ливана все говорят об эмиграции. Однако в Персидском заливе мало рабочих мест. «Дубай всегда был спасением», — говорит одна женщина. «Теперь мы как будто в ловушке, у нас нет запасного плана». Молодые люди во всем регионе испытывают одинаковые опасения. Египет может чувствовать себя страной, рушащейся под собственной тяжестью; Иордания постоянно находится в кризисе. Спустя почти десять лет после того, как тунисский продавец фруктов зажег искру арабской весны, разочарование, вызвавшее ее, сохраняется. Конец нефтяной эры может принести изменения. Но сначала это принесет разрушения.
Комментариев нет:
Отправить комментарий